Интервью с талантливейшим отечественным дирижером Фуадом Ибрагимовым

Романтик, считающий себя реалистом, скромный, деликатный в общении, необыкновенно харизматичный на сцене, дирижер Фуад Ибрагимов – на сегодняшний день, бесспорно, одно из ярких явлений в истории азербайджанского исполнительского искусства.

В его творческом резюме конкурсы и победы, отмеченные наградами, участие в авторитетных фестивалях, сотрудничество с известными мировыми коллективами. Прошедший год для Фуада также был насыщен интенсивной работой, знаменательными событиями и памятными встречами.

Зальцбургский фестиваль – один из престижнейших музыкальных фестивалей с вековой историей. Здесь творили легенды дирижерского искусства, такие как Артуро Тосканини, Бруно Вальтер, Вильгельм Фуртвенглер, Герберт фон Караян и другие. Впервые нынешним летом азербайджанский дирижер Фуад Ибрагимов принял участие на фестивале такого масштаба и значения.

- Вы выступали не совсем в привычном для вас амплуа, кажется, впервые пробовали себя как оперный дирижер. Чем новый опыт был для вас интересен, необычен, возможно, экстремален?

– В такого уровня творческом процессе я участвовал впервые. Но должен внести некоторые коррективы. Я уже прежде работал в Кельнcкой опере в качестве приглашенного дирижера Гюрцених оркестра, где был художественным руководителем постановки «Border» Людгера Воллмера. В премьерном спектакле все нужно поднимать с нуля, что было интересным, ответственным, напряженным и по своему экстремальным.

В Зальцбург я был приглашен всемирно известной звездной парой Юсифом Эйвазовым и Анной Нетребко, которые выступили главными героями жемчужины творчества Ф.Чилеа «Адриана Лекуврёр», представленной на фестивале. Для меня поездка в Зальцбург стала феноменальным мастер-классом, в первую очередь, одного из выдающихся оперных дирижёров, лауреата премии «Грэмми», известного мастера Марко Армильято, который дирижировал этой оперой. Ее концертное «представление» прошло с большим успехом.

Чудесная музыка, не просто прекрасное исполнение, а проживание роли, выразительная драматическая игра, убедительно и тонко передаваемая в движении и мимике участников, – все это не могло не покорить. Незабываем восторженный прием публики, провожающей овациями наших солистов. Более всего взволновала реакция музыкантов, особенно тех, кто пел в хоре – я видел искренние слезы в их глазах. Венский филармонический хор – очень серьезные музыканты, которые в восхищении смотрели на солистов. Вспоминая это, меня охватывает волнение, переполняет чувство гордости.

Я впервые убедился, насколько концертная форма преподнесения может быть интересной, равноценной по силе воздействия полноценной постановке. Безусловно, при условии высочайшего профессионализма всех участников спектакля – солистов, оркестра и хора, между которыми достигнута высочайшая степень согласованности.

Будучи в Зальцбурге, где музыка царит круглый год, ощущал себя в эпицентре культурных событий, просто прогуливаясь по улицам, встречая именитых музыкантов. Это создавало небывалую атмосферу, которая воодушевляет, окрыляет, заряжает твою иммунную систему на целый год.

Фестиваль отличала высочайшего уровня организация, все отработано до мелочей, просчитано, продумано, функционирует как швейцарские часы, четко и слажено. Предфестивальные летние месяцы я посвятил серьезной подготовке и добился поставленной цели, правда не все удалось воплотить, не всем задуманным получилось поделиться.

- Над оперой работал Моцартеум, один из ведущих оркестров Австрии, основанный при поддержке вдовы Моцарта Констанцы и двух его сыновей.

– Это были музыканты, которые, в принципе, не нуждались в специальном руководстве. На репетициях была замечательная атмосфера, располагающая к увлекательному, конструктивному общению. Я делал свои выводы, вел наблюдения, которые очень ценны для моей дальнейшей работы и творчества.

- Удалось ли познакомиться с работой других дирижеров?

– Да, считаю это большим везением. Одним из сильнейших впечатлений была работа с оркестром 92-х летнего немецкого дирижера Херберта Бломстедта. В Европе концерт – это всегда результат совместного творчества, диалог, тем более с таким коллективом, как Венский филармонический оркестр. Поражало, что оркестр помогал в трактовке произведения – Девятой симфонии Г.Малера, как дирижер обходился с этим видением оркестрантов, пропускал через себя и незаметно, очень тонко и гибко что-то менял. О сотрудничество такого профессионального уровня можно только мечтать.

Еще одно неизгладимое воспоминание оставил оркестр SWR (оркестр Юго-Западного радио Германии), где главным дирижером и художественным руководителем является Теодор Курентзис. Я впервые видел работу этого дирижера живьем, наблюдал репетиции, которые меня ошеломили. На сцене творилась настоящая магия, запредельная пониманию. Меня поразили в работе Теодора с его оркестром невероятные дистанции динамики, нюансов, каких я не слышал прежде. Потрясал и диапазон градаций одного нюанса, задействованных не нарочито. Превосходно играющий оркестр в полном единении с дирижером с потрясающей силой передали вневременную суть трагической концепции легендарной Ленинградской симфонии Д.Шостаковича

- После плодотворного летнего сезона у вас наступила пора блистательных гастролей.

– Осень началась окрыляющим творческим знакомством и сотрудничеством с кумиром моего детства и юности, скрипачом-солистом высочайшего уровня Гидоном Кремером и его созданием, оркестром «Kremerata Baltica». Я уже не раз убеждаюсь, что с такими профессионалами работать очень ответственно, в то же время легко, комфортно. Требовательный к себе человек в контакте с ними находит ответы на многие вопросы, которые задает себе.

- Вы нашли ответы на все вопросы?

- Нет, на все не скажу, у меня еще миллиард вопросов и столько сомнений. Невероятно рад прошедшим гастролям, но это не позволяет мне почувствовать удовлетворенность, успокоиться.

Во время выступлений с Гидоном Кремером было два премьерных исполнения, одно из них с известным французским виолончелистом Жан-Гиен Керасом и Ensemble Modern, ведущим ансамблем современной музыки. Фантастическая школа работать с такими большими музыкантами.

Их число растет, тут не стоит скромничать. Говоря о сотрудничестве с выдающимися музыкантами мирового уровня стоит вспомнить о вашей совместной работе с В.Юровским над эпохальным сочинением «Группы» К.Штокхаузена для трех оркестров – его российская премьера стала одной из сенсаций крупнейшего форума современной музыки «Другое пространство» в 2016 году.

– Мне безумно повезло испытать свое счастье, так как Рауф Абдуллаев, художественный руководитель и главный дирижер азербайджанского симфонического оркестра им. Гаджибейли, доверил мне участие в исполнении сочинения, которым дирижировать должен был он сам, но на тот момент из-за болезни отказался. Конечно огромная удача, что это поручили мне, но в тот момент я даже не думал об этом, просто стал усиленно готовиться. Рауф Джанбахышевыч уже работал над этим произведением с нашим оркестром, я не начинал все с чистого листа.

- Каким вы ощущали совместное творение столь необычного многомерного полотна?

– Непростая задача, стоящая перед тремя дирижерами (третьим был Ф.Чижевский, основатель и руководитель ансамбля Questa Musica), которые должны объединить в единое целое три звуковых мира, живущих самостоятельной жизнью, – это высочайший контроль, согласованность, выверенность временных стыковок, динамики. Участие в столь грандиозном творческом процессе – мощная закалка, особенно если тебе выпала честь разделить сцену с таким мастером, как Юровский.

В вашем репертуаре классикa 20 века, а также произведения, отстоящие на значительную временную дистанцию. Кто-то из музыкантов сказал, что при обращении к музыке далеких времен, исполнителю стоит относиться к партитуре как к чтению чужих писем из прошлого, стараясь найти в ней личное послание, адресованное композитором.

– Очень сложно находить в произведениях классического репертуара личное послание. Столько всего было уже сказано, сыграно, при этом не хочется повторяться и одновременно отклоняться от традиций.

- В своих интерпретациях вы стараетесь…

- Не убить музыку своим эго, это главная задача.

Общение с авторами прошлого строится через призму сегодняшнего дня или вы стараетесь предельно приблизиться к ним, раствориться в эстетике того времени?

– Нужно быть как можно ближе к партитуре и еще немного осмотреться вокруг, что было сделано до меня, сравнивая со своим пониманием.

Сегодня невозможно многие вещи делать и чувствовать, как сто лет назад. Сейчас инструменты другие, психология, ощущение времени иные, да и отношение слушателей к концертам отличается. Я не сторонник создания атмосферы ста-двухсотлетней давности. Но при этом необходимо, чтобы музыка жила, звучала, трогая сердца музыкантов, неискушенных слушателей, неважно какими смычками при этом играют.

- Одна из ваших последних интерпретационных удач – Пятая симфония П.Чайковского, исключительно часто исполняемое произведение, где великие дирижеры и известные оркестры уже сказали свое веское слово.

– На концерте с Латвийским национальным симфоническим оркестром в Риге в декабре этого года мне удалось многое сделать по другому. Учитывая историю создания симфонии, которую композитор считал неудачной, испытывая мучительные переживания, я старался в каждом такте почувствовать страдание и тяжесть, которые он переносил. В финале, несмотря на мажорную коду, наоборот, хотелось показать еще больше боли. Кроме того, позволил себе немного «поиграться темпами», отказался от традиционного замедления перед кодой. На свой

страх и риск исполнил так, как написано в партитуре, где нет подобного указания, хотя сейчас все делают замедление как само собой разумеющееся, повторяя чью-то удачную находку. Андрис Пога, главный дирижер ЛНСО, один из лучших дирижеров своего поколения, сказал, что Чайковский у меня прозвучал по-другому, но очень убедительно. Было лестно это услышать.

- В ваших гастрольных концертах вы исполняете программу, предложенную приглашающей стороной. А что бы вы хотели исполнить, имея возможность выбора?

– Скажу не как азербайджанец и патриот: мне бы очень хотелось чаще играть нашу великую музыку. Она заслуживает огромного мирового внимания. Живя в Германии столько лет, мне абсолютно очевидно, что она полюбится за рубежом, если ее будут достаточно часто слышать. Сейчас агентура, с которой я работаю (Productions Internacionales Albert Sarfati), создает возможность работы с потрясающими музыкантами, коллективами и получает от приглашающей стороны программу концертов, от меня здесь, увы, ничего не зависит. Я стремлюсь, чтобы в будущем у меня появилась возможность самому выбирать программу, и тогда непременно в каждый концерт я бы включал сочинения наших авторов.

Говоря о зарубежной музыке, не могу назвать определенную эпоху, сочинения или композитора. Каждый период имеют так много поразительного, кажущегося недосягаемым, к чему я отношусь с огромным пиететом и буду стараться приблизиться.

Надо всегда к каждому произведению относиться с трепетом, готовиться на самом высшем уровне, неважно, перед тобой простое или очень сложное произведение.

- Вы работаете как с опытными музыкантами, состоявшимися оркестрами, так и с молодежными коллективами. Что может сказать руководитель оркестра Neue Philharmonie Munchen и главный дирижер молодежного оркестра «Baku Chamber Orchestra» об этой стороне деятельности?

– Для дирижера очень ценно работать и с профессионально сложившимся коллективом, и с молодежью. В первом случае ты получаешь очень много информации, что и как можно осуществить. С молодежью, ты должен знать совершенно конкретно знать, какие «ингредиенты», в каком количестве и сочетании добавить, действуя быстро и эффективно. Замечу, что практически одинаковая ответственность в работе, как с молодыми, так и с состоявшимися оркестрами.

Пользуясь случаем, нарушая специфику жанра интервью, сделаю отклонение….

Вехи мужания «Baku Chamber Orchestra наглядно подтверждаются каждым выступлением. Рост культуры игры, совершенствование звучания, гибкость динамики и фразировки, стремление к стилистической аккуратности и выразительности – эти качества молодежного оркестра отметят даже пристрастные критики. После концертов всегда выходишь в приподнятом настроении, в памяти остаются волнующие исполнения, оригинальные интерпретации. Например, волшебное звучание, изысканный вкус преподнесения «Румынских танцев» Б.Бартока, или трактовка симфонии Ф.Амирова «Низами», которая показала особенность музыкального мышления композитора, идущую от мугама, гораздо ярче, чем его «Симфонические мугамы».

- Всякий зрелый оркестр имеет свое неповторимое лицо, свой почерк. На что вы ориентируетесь в общении с индивидуальностью сложившегося целого в каждом новом творческом партнерстве?

– В 2018 году сразу после конкурса дирижеров имени Е.Светланова, работая с оркестром Монте- Карло, уже имея за плечами немалую практику исполнительства с разными коллективами, впервые очень ярко понял, как работать с профессиональным оркестром, который

преподносит тебе уже готовое решение. Нужно просто войти в эту идею, и не ломать ее. С каждым оркестром всегда новые находки, у каждого свои сильные стороны.

- В конце октября этого года в Рахманиновском зале Московской консерватории состоялось ваше выступление с Ансамблем солистов азербайджанского государственного симфонического оркестра им. У.Гаджибейли.

– Это был заключительный концерт совместного проекта Министерства культуры Азербайджана и Московской консерватории, «Азербайджанские исполнители в камерных залах Московской консерватории», инициатором и куратором которого являлся профессор Фарадж Караевич Караев. Меня чрезвычайно обогащала каждая встреча с таким большим музыкантом, как Фарадж Караевич. Начиная от обсуждения программы, различных профессиональных аспектов, заканчивая человеческим общением, всегда открывалось что-то новое, важное. Хорошо помню, как он предложил исполнить Первую симфонию А.Шнитке. Посмотрев партитуру, я был абсолютно уверен, что нужно отклонить эту затею. Но отказывать Фараджу Караевичу очень не хотелось, я знал, что за этой задумкой стоит определенное понимание, и, несмотря на свой страх, просто доверился его опыту, интуиции.

- Фарадж Караевич не ошибся, включив исполнение в концертную программу проекта «Zamanla üz-üzə». Это было мастерское прочтение гигантской, сложнейшей партитуры. Вам удалось искусно «смонтировать» грандиозную конструкцию, выдержав баланс всех ее составляющих, уверенно повести за собой и оркестр и завороженную публику. Ваши концерты тепло принимают не только на родине, где у вас свои поклонники, друзья, а, судя по продолжительным овациям на видеозаписях, также и за рубежом.

– Испытываю удовлетворение, если усилия оценены, исполнение вызвало отклик, это стимул для дальнейшего движения. Но…рискуя быть не понятым, скажу, что с радостью у меня плохо получается. Я не думаю об успехе, даже после удачного выступления, а перед каждым концертом переживаю так, будто ничего прежде не делал. Не знаю, в чем тут проблема, это и помогает, и мешает.

- Успех – это личная планка, которую вы ставите перед собой всякий раз. Что значимо на подготовительном этапе выступления?

– Репетиционный процесс имеет исключительное значение не просто по умолчанию – для меня каждый день репетиций равнозначен концерту. Именно в этот момент решается все, даже судьба концерта, именно здесь зарождается химия, столь важная и необходимая в отношениях дирижера с оркестром. Ее появление нельзя предоставлять случаю, химию самим нужно создавать. Без нее не будет той необходимой искры, волшебства. Под куполом филармонии правит невидимая энергия, механизм ее воздействия на слушателей во всех тонкостях словами не выразишь.

- Для успеха концерта помимо сотворчества «оркестр-дирижер» важна отзывчивость, энергетика публики

– Вынужден сказать неприятные вещи о нашей публике, как минимум хочется, чтобы должным образом приветствовали музыкантов. Исполнители сыграют и даже не ради публики. Но ее поддержка крайне важна, атмосфера концерта создается именно с момента появления оркестрантов на сцене. Очень хочется надеяться, что у нас будут аплодировать выходу всех оркестрантов до последнего, это всего лишь обычная форма приветствия, принятая в мире.

- Представитель самой загадочной профессии в музыке имеет неординарное увлечение. Есть ли возможность для полетов в Баку?

– Учитывая мой график, это давно не удавалось сделать. Я безумно люблю небо, желание летать у меня с детства. Тогда в Шуше, услышав звук вертолета, из любой точки города бежал со всех ног на Джыдыр дюзю, чтобы увидеть его взлет или приземление. Когда учился в Кельне часто ходил на смотровую площадку аэропорта, любовался на взлетающие самолеты. Это

необычное пристрастие для испытания себя, совсем не шуточное и ответственное занятие, чтобы относиться к нему как к хобби. Потому учился летному делу в Германии, ходил на занятия, окунувшись в другой мир, где все должно работать безошибочно и невозможны никакие отклонения. Пилоту утром вставать не с той ноги запрещено! У музыкантов можно и с плохим настроением играть, как ни странно, это может хорошо сказаться на музыке, более того, она сама требует такого настроя.

- Повлияло ли ваше увлечение на дирижерскую практику?

Да, безусловно. Есть такое понятие «мультитаскинг», означающее, что человек может делать одновременно несколько вещей, это умение чрезвычайно важно для пилота: смотришь на одно, думаешь о другом, руки делают третье. «Мультитаскинг» в моей профессии очень пригодился – ее специфика изначально диктует необходимость освоения навыка многозадачности, когда одновременно ты должен и запоминать, и замечать, и реагировать, и «махать» руками.

- Новых удачных полетов – в реальности и творчестве!

- Спасибо

Беседовала Арзу Мамедова, доктор философии по искусствоведению, доцент кафедры композиции Бакинской Музыкальной Академии имени У.Гаджибейли